Жизнь счастливого человека. 85 лет со дня рождения Виктора Кузькина

Ему не довелось дожить до глубокой старости, но он и не стремился к ней. Не то чтобы совсем игнорировал свой возраст – это невозможно, просто старался не придавать ему значения, что у Виктора Григорьевича получалось с удивительной легкостью и без видимых усилий.

Среди своих ровесников-ветеранов он мог дать фору кому угодно по части физической подготовки. До последних дней выходил на лед, отлично плавал, играл в теннис. Он жил с прежним азартом, и редкие осторожные напоминания о необходимости соответствовать возрасту, скорее всего, пропускал мимо ушей. Было ясно, что менять свой образ жизни он не собирается, да и не будет. Именно так и произошло в тот роковой июньский день в Сочи. После активной игры в теннис на жаре сразу же последовал любимый дайвинг. Сердце не выдержало резкого перепада температур. Красивая жизнь и, если можно так сказать, легкая смерть – хоть какое-то утешение для тех, кто его любил и помнит.

Виктор Григорьевич Кузькин, один из самых титулованных ветеранов отечественного хоккея, не просто выходил на лед в почтенном возрасте, но и играл лучше многих более молодых ветеранов. Иногда казалось, что именно в этих показательных матчах, без обращения к старым записям, можно было увидеть, каким был Кузькин в расцвете своей игровой карьеры. Ветеранские “матчи легенд” игрались не ради бешеного темпа, тем более что настоящих легенд, продолжавших выходить на лед в начале 2000-х, оставалось немного. Но Кузькин был особенным. Наблюдать за его игрой было чистым удовольствием. Его катание было шикарным, таким, какое сегодня редко увидишь, особенно у защитников. Он обращался с шайбой бережно, отдавал партнерам точные пасы прямо под крюк, видел всю площадку – всё, как и раньше, только в замедленной съемке. Ведь тогда, когда он блистал на льду, к его безупречному катанию добавлялся второй фирменный компонент – скорость.

Может показаться, что он всегда был таким, но это не совсем так. В отличие от своего “сорекордсмена” по числу титулов чемпиона СССР (по 13 у каждого) Владислава Третьяка, который с юных лет прочно занял место в воротах, путь Виктора Кузькина к вершинам был куда более извилистым. Это касается и начала карьеры, и первых лет в ЦСКА, и непростого попадания в сборную, где он мог быть капитаном, а затем оказываться в штрафниках. Он выводил на лед тех самых великих легенд на арене “Монреаль Форум”. Многое было в его жизни, и как тренеру, несмотря на череду титулов, ему тоже хватало драматических моментов. Нет, он не был баловнем судьбы, но никогда не терял оптимизма и всегда смотрел только вперед.

Поколение, чье детство пришлось на суровые военные годы, выросло, зная цену миру. Они были жадны до жизни, азартны и обладали спортивной универсальностью. Витя Кузькин, следуя за старшими товарищами, участвовал во всех их увлечениях – не только спортивных. Это были и драмкружок, и детский духовой оркестр, где самым младшим доставались простейшие партии, но восторга от совместных выступлений, включая парады на Первомайской демонстрации, было не меньше. Коллективизм воспитывался не только на спортивных площадках, он впитывался с самой жизнью – невероятно трудной, которую нынешнему молодому поколению почти невозможно представить, но чрезвычайно насыщенной и полной непосредственного общения.

Он рос без отца, погибшего в июле 1942-го, в бараке за Боткинской больницей, где его мама Мария Афанасьевна проработала санитаркой около 40 лет. Район Боткинской тех лет был настоящей кузницей талантов – чемпионов, артистов, академиков. Это был отдельный маленький город со своим стадионом, домом культуры, кинотеатром – целый мир послевоенного детства. Из длинного списка друзей, которых Виктор Григорьевич всегда вспоминал в интервью, стоит выделить одно имя – Виктор Якушев. Его и сам Кузькин всегда выделял. Самый скромный из всех российских хоккейных гениев, всю жизнь игравший за “Локомотив”, незаменимый игрок сборной СССР, способный усилить любое знаменитое звено. Виктор Кузькин многое почерпнул у своего тезки Якушева, который был на три года старше. Трудно представить, что тихий и немногословный Якушев в детстве и юности был заводилой и лидером, но за ним действительно тянулись, хотя красноречием он и тогда не отличался. Про драмкружок не знаю, но в духовом оркестре Якушев играл – кажется, на трубе. Было с кого брать пример, и, что важно, это был хороший пример, ведь ближайшее окружение Вити Кузькина пошло по этой верной линии.

“Боткинские” могли обыграть кого угодно, и это неудивительно – из этого района и поколения вышли в мастера хоккея пять-шесть человек, а выдающимися стали двое: Якушев и Кузькин, что весьма значимо. Эта удивительно сыгранная команда легко обыгрывала детские команды с громкими названиями, и тренеры, конечно, обращали на них внимание. Все они были универсалами (футбол, волейбол, баскетбол, бокс, коньки – играли во всё), настоящими игровиками. А лучше всего у них получалось в хоккее с мячом. Кажется, Кузькин должен был играть в бенди здорово: высокий, худощавый, жилистый, гибкий, управлялся с клюшкой как с хлыстом, буквально летал по полю – попробуй такого удержать. Всё это перешло и в “шайбу”, но не сразу.

Эпопея прихода Кузькина в большой хоккей описана многократно. В ней много интересных деталей: он не сразу попал в молодежку армейцев, там было много поворотов. Первое появление в более или менее серьезном матче на стадионе Юных пионеров было отчасти случайным – его просто позвали сыграть за “Крылья Советов” (стоит вспомнить, что в раннем детстве Витя болел за “Спартак”). В “Крыльях” в какой-то момент могли оказаться все лидеры “боткинских”, но пробиться в чемпионский состав 1957 года было почти нереально. А вот молодой тренер “Локомотива” Анатолий Кострюков их приютил и, в отличие от “Крыльев”, не прогадал. Но судьба Виктора Кузькина после сознательно неудачной попытки поступления в военное училище всё равно вела в ЦСКА. Он мог оказаться и в “Динамо”, и даже в “Химике”, но это уже позже, когда великий Тарасов что-то проворчал про “соломенные” или “глиняные” ножки новичка. А мудрый Николай Семенович Эпштейн всё понял сразу и чуть было не увел будущую звезду из-под носа мэтра. Кузькин даже пришел на тренировку к Эпштейну, но она то ли перенеслась, то ли уже закончилась, и он остался в ЦСКА.

На Ширяевом поле в числе подопечных знаменитых тренеров Александра Виноградова и Бориса Афанасьева Кузькин оказался тоже отчасти случайно – однокашник позвал за компанию. За плечами юного форварда было несколько лет в русском хоккее, а канадский хоккей был, по словам самого Виктора Григорьевича, “во дворе”. Катание и физические данные были превосходными, остальному пришлось учиться. Кузькин играл центрального нападающего и позже вспоминал, как их тройку с Аликом Галяминым и Володей Каменевым “возил” такой же юный, но уже опытный динамовец Володя Юрзинов.

В основную обойму Анатолия Тарасова он попал после победы молодежной команды ЦСКА в чемпионате страны. Целый год в компании великих Кузькин молчал, скованный. Шансов вытеснить кого-то из знаменитых армейских форвардов почти не было, да и в защите ЦСКА еще играли Николай Сологубов и Иван Трегубов. Смена поколений в базовой команде сборной страны в конце 50-х только начиналась. Нужно было терпеть и что-то менять. “Что-то” придумал, конечно, Анатолий Тарасов. Перевод форварда Кузькина в защиту великий экспериментатор осуществил не сразу, но с прицелом сделать из него образцового универсала. Все задатки у Кузькина для этого были. Значительно позже Виктор Григорьевич признавался, что расставание с ролью нападающего прошло для него легко – неутолимой жажды гола у него отродясь не было, а вот отобрать шайбу чисто, выдать удобный пас партнеру – к этому он чувствовал призвание. В сборной он мог дебютировать еще в 1960 году, но не успели оформить визу, и пришлось ждать еще два с лишним года. Зато, когда он заматерел и дождался, медали посыпались как из рога изобилия. Естественно, только высшей пробы.

Первое золото со сборной СССР он завоевал в памятном 1963-м в Стокгольме – “год ходил, не веря, что я чемпион мира”. Тот чемпионат, как и Олимпиаду в Инсбруке-1964, и Тампере-1965, он помнит плохо, а вот Любляна-1966 зафиксирована в памяти отчетливо. Именно там он впервые по-настоящему увидел Виктора Кузькина как великолепного, разностороннего защитника и как капитана великой сборной СССР.

Капитанскую повязку ему не по своей воле передал Борис Майоров, который был наказан за удаление с футбольного поля (играл в матче на первенство Москвы) и последующие разбирательства по обвинению в “хулиганстве”. Кузькин не уронил капитанского достоинства, но осенью 1966 года сам попал под неприятности, даже не успев поучаствовать в резонансной драке у ресторана в районе метро “Аэропорт”. То, что он “не участвовал”, выяснилось позднее – уже после разборов, лишения звания “заслуженный мастер спорта” и годичной дисквалификации за проступок, “не совместимый с высоким званием советского спортсмена”.

Небольшая подвыпившая армейская компания (Мишаков, Зайцев и Кузькин) повздорила с таксистом, отказавшимся их везти с девушками. На помощь водителю пришли коллеги, драка была быстрой, но тот самый таксист оказался в больнице с травмой головы. Позже выяснилось, что ему случайно досталось от своих же, но упоминание знаменитых фамилий в главной газете страны “Правда” в фельетоне “Запрещенный прием” было равносильно приговору: “Ни меткость ударов по мячу, ни ловкость бросков на ковре и на льду не могут спасти пьяницу и дебошира от кандидатов в подсудимые”. Тарасов, не разобравшись, назвал Кузькина чуть ли не преступником, грозился отправить его в Чебаркуль. Тот наотрез отказался, и три месяца олимпийский чемпион поддерживал форму, играя на первенство Москвы. Он уже был готов ехать на Урал, но тут выяснилось, что во время драки он сидел в машине. Необходимость в опытнейшем защитнике никуда не делась, и по инициативе Спорткомитета СССР, не без споров, реальная дисквалификация была заменена на условную.

О капитанстве, конечно, не могло быть и речи, но в Вену на чемпионат мира его взяли. Там Кузькин, как и вся команда, провел один из самых ярких чемпионатов мира. Звание “заслуженного” ему присвоили снова – так Виктор Кузькин стал дважды заслуженным мастером спорта СССР. Таких в стране немного.

В иерархии лучших пар защитников сборной СССР 60-х годов дуэт Виктора Кузькина и Виталия Давыдова, вероятно, должен стоять на первом месте. Конечно, общественное мнение склонялось бы к паре Александр Рагулин – Эдуард Иванов, двум классическим оборонцам, умным и мощным одновременно. Пара Кузькин – Давыдов была совершенно иной. Если соперник сталкивался с ними впервые, то думал, что легко справится: один слишком худой, другой слишком маленький. Но, когда начиналась игра, быстро становилось ясно, что эти двое не только двигаются быстрее форвардов соперника, но и думают быстрее.

Оба были пластичными, но каждый по-своему, техничными и юркими. Они, как правило, на мгновение опережали самых умелых форвардов, при этом крайне редко нарушая правила. Особенно это касалось Кузькина, чьи скоростные маневры при обороне своих ворот могли считаться образцовыми. Конечно, и в атаке они не подводили; Кузькин, как бывший форвард, забивал достаточно много. Но лишнего себе он позволял редко – игровая дисциплина всегда была на первом месте.

Вместе в сборной армеец Кузькин с динамовцем Давыдовым играли почти десять лет – это уникальное достижение. Карьера в сборной у Виктора Кузькина завершилась раньше, чем клубная. За ЦСКА он играл еще успешно, в том числе и против канадских профессионалов. Отдавая должное соперникам, Виктор Григорьевич не забывал упомянуть, что в катании эти великие мастера нашим точно уступали, а если бы сборной по-прежнему руководили Чернышев и Тарасов, то Суперсерия-1972, по его мнению, была бы точно выиграна. Это было сказано без претензий к Всеволоду Боброву, хотя, стоп, за невызов “Виталика” (Давыдова), а также Анатолия Фирсова, Кузькин великого Боброва всё же упрекнул.

Но это было, конечно, уже после.

Переход на тренерскую работу получился достаточно плавным – помощником Константина Локтева, а вскоре и Виктора Тихонова он стал сразу после завершения игровой карьеры. Амбиций стать главным не проявлял, проработав с Тихоновым почти два десятилетия, что само по себе достижение. (Правда, “вторая серия” работы с Тихоновым в ЦСКА в 90-х сильно отличалась от первой – “это годы, вычеркнутые из жизни. Мы не играли, не работали, а мучились”, – говорил Виктор Григорьевич в одном из последних интервью). Он успешно консультировал японский клуб “Джю Джо Сэйси”, дважды приведя его к бронзовым медалям. Не потерялся и на рубеже веков, активно занявшись структурированием ветеранского хоккея. На обстоятельства не жаловался, на здоровье не сетовал, жил полной жизнью, как и подобает счастливому человеку, а не просто бывшему знаменитому хоккеисту. Эту ношу – известность – Виктор Григорьевич нес удивительно легко.

То, что Анатолий Тарасов в своей книге “Настоящие мужчины хоккея” уделил Виктору Кузькину всего несколько строк (очевидно, не простив ему работу с Тихоновым), Виктора Григорьевича не обидело. Ему было достаточно того, что про его любимого партнера (Давыдова) мэтр написал хорошо.

Досье